16:59 Проблемы приходской жизни. | |
Болезни приходской жизни
“Моя община, мой батюшка!”Действительно, люди, приходя в церковь, собираясь в общине, ищут главного. Прежде всего они ищут встречи со Христом, они рады вместе разделять Чашу. Конечно, священник, который руководит общиной, является для всех в этой общине авторитетом, и слово его проповеди и его советы на исповеди часто становятся определяющими для жизни многих и многих прихожан.Люди, те, с которых эта община начинается, этот костяк общины, конечно очень дорожат тем, что в их жизни случилось. Однако при этом человеческая натура такова, что она всё лучшее, всё хорошее пытается присваивать. Это очень часто бывает с талантами человека. Господь одарит человека каким-нибудь талантом, а человек пытается его присвоить — это моё, этого не касайтесь. Это бывает с отношениями между людьми — вот это мой друг, если он с кем-то другим начинает доверительно беседовать, меня тревожит какая-то собственническая ревность. К сожалению, такое же самое чувство очень часто встречается в современных христианских общинах, которые вместо того, чтобы быть открытыми, доступными, привлекательными для людей, церковной жизни не знающих, церковной жизни никогда не вкусивших, не понимающих даже часто того, зачем нужна Церковь, кроме как поставить свечку и подать записочку, не знающих, что может быть в этой церковной жизни такого притягивающего и наполняющего жизнь, становятся закрытым обществом. То же самое чувство эгоизма и собственничества начинает жить в общинах. Прежде всего проявление такой несколько искажённой общинной жизни — это отношение к священнику, отношение к руководителю общины, к духовнику. Здесь внутри таких общин тоже очень часто возникает ревность. — Вот почему меня батюшка сегодня не исповедовал, а отослал исповедоваться к другому священнику? — Почему этот прихожанин или эта прихожанка исповедовались по двадцать минут, а мне батюшка уделил всего три? — А почему ко мне батюшка после исповеди был очень строг, а кому-то очень мягко и ласково улыбался?
Возникают определённые странные круги: первый круг близости к настоятелю, второй круг близости к настоятелю, третий круг близости к настоятелю, некие такие чуть ли не масонские, чуть ли не орденские круги посвящения в близости к духовнику. Кто-то из какого-то круга горд тем, что он может батюшку навестить на дому, а другой круг — это те, кто может батюшке позвонить по домашнему телефону, третий круг — те, кто батюшку приглашает к себе на какие-то семейные даты, и так далее, так далее и тому подобное. И все вступают тем самым в какие-то иерархические отношения и даже друг на друга начинают посматривать немножко свысока или с завистью, или с ревностью, — кто ближе. Это, конечно, проблема, которую, наверное, не избежала ни одна молодая община, потому что на самом деле болезни приходов все более-менее общие, и эта характерна для молодых приходов.
Элитное общество особо приближенных ко Христу
Следующая проблема прихода: братие, хорошо нам здесь быти, сделаем себе такие-то кущи, но никого другого в эти кущи мы не допустим. И поэтому бывает, что вот, всенощное бдение, Божественная литургия, приходят прихожане в храм, друг с другом все целуются, обнимаются, проявляют такую замечательную братскую христианскую любовь, апостольскую любовь друг ко другу. Но стоит зайти в эту общину человеку новому, человеку, никому не знакомому, на него так посмотрят горделиво-презрительно: что он за человек? что ему здесь надо? не хочет ли он войти в наше элитное общество особо приближенных ко Христу? не хочет ли и он тоже быть среди нас, которые как “живые камни” строили этот замечательный дом Божий, втесаться в наше прекрасное устроение? — Нет. И здесь человека очень часто холодно и гордо, но очень интеллигентно поставят на своё место, дадут ему понять, что он здесь не приживётся, что вход здесь по особым приглашениям, которые высылаются в специальных конвертах на мелованной и гербовой бумаге, только для самых-самых. И человек, конечно, уйдёт из храма.
Общение Христово превращается в узкое семейное торжество, которое закрыто для всех остальных.
В храме – как на сквознякеКогда-то я, находясь в компании христиан, — это было очень много лет назад, ещё во времена брежневские, когда мы собирались по домам вместе после службы, читали Евангелие, обсуждали Евангелие, — услышал, как один из участников сказал замечательную фразу: Мы, христиане, должны быть всё время как на сквознячке, нам не должно быть удобно в храме. И даже когда мы приходим в храм и нам там со всеми хорошо, нам никогда не должно быть так хорошо, чтобы сказать: так нам хорошо, что нам больше никого и не нужно. И всё время мы должны быть на сквознячке, всё время в таком состоянии, что двери и окна должны быть открыты, чтобы они были открыты для каждого, кто хочет сюда войти. Вот как на апостольской трапезе — место Христа за столом после Воскресения Христова ведь никогда не занималось. Оно всегда было для Него готово. Оно так же должно быть уготовано для всякого человека, который приходит, его надо принять, как Христа, как христова. И самое главное — чтобы община не заразилась этими болезнями. Их, наверное, ещё можно перечислять много и много, но вот эти, мне кажется, самые основные, это такие вещи, на которые надо обязательно обращать внимание, и не только священнику, конечно, не только предстоятелю и духовному отцу, который эту общину вокруг себя организует — не вокруг себя её в конце концов организует, но вокруг Христа и вокруг Евхаристии, — но и каждому человеку, который приходит в храм и становится членом общины, это очень и очень полезно знать. От этого надо уберегаться и истреблять в себе эти, скажем прямо, фарисейские чувства.
Священник как бренд Бывает и так, что человек, ища религиозной, церковной жизни, ища общину, ставит перед собой целью не придти ко Христу, не войти в церковную жизнь, а зацепиться за какое-то известное имя. Есть даже и в Москве действительно авторитетные, действительно известные священники, которых иногда шутя называют “виртуозы Москвы”; имена их у всех на слуху. И люди приходят в храм не ко Христу, а вот именно хотят зацепиться за такого известного священника, чтобы потом можно было бы сказать всем остальным: “а вот какой батюшка у нас в приходе.., а вот я у кого окормляюсь.., а вот в каком я приходе состою…”. Тогда такой священник, даже может быть иногда и невольно, действительно становится своего рода брендом, и его слова перетолковываются, его слова разносятся, его именем запечатлеваются всевозможные действия других людей: “а вот наш батюшка так сказал…”, и даже в Патерике описан случай, когда к одному очень известному духовнику, очень известному старцу пришли люди с тем, чтобы с ним побеседовать, чтобы от него узнать что-то такое важное и серьёзное. И вдруг старец их не принимает, этих людей. И келейник его спрашивает: “Отче, почему? Ты всегда открыт для всех, к тебе приходят многие люди, ты каждому уделяешь внимание и любовь. Почему этим людям ты не хочешь уделить любовь? почему ты не хочешь ответить на их вопросы? почему ты им не хочешь послужить?”. А старец говорит: “Эти люди — торговцы”. Торговцы не в смысле их профессии, а в том смысле, что они пришли за тем, чтобы, услышав от старца некое премудрое слово, начать этим словом торговать, разносить его по разным местам: “а мне старец сказал.., а мне вот что старец сказал”. Священник начинает властвовать над приходом. Считает, что его слово не просто закон, а даже и истина, что он никогда не ошибается, что он имеет право требовать себе полного и абсолютного послушания, как в монастыре, например. Это известное явление, которое называется младостарчеством. Что ещё может произойти, когда батюшка становится брендом? Конечно же, человеку хочется похвалиться тем, какое благодатное внимание батюшка оказал ему на исповеди, какие он изрёк ему слова, какую науку он ему преподал. Поэтому здесь происходит элементарное разглашение тайны исповеди. Почему-то считается, что тайну исповеди должен хранить только священник. На самом деле тайна исповеди — тайна для всех. Твоя духовная жизнь — это тайна, её разглашать нельзя. А вот тут происходит настоящая торговля — то, о чём я уже сказал до этого, — настоящая торговля словами священника. И считается, что если батюшка сказал это мне, то это является законом для всех, и поэтому человек, исходя из того, что священник ему сказал, имеет право назидать, учить, требовать от других именно того, что сказал священник. Если священник — это бренд, священник, прошедший такую малую приходскую канонизацию, местный чудотворец, то тогда его слово соответственно как бы закон для всей Церкви. И тот, кто этого не слушает, тот просто враг, тот становится нашим врагом, и тогда люди отворачиваются друг от друга, иногда в таких случаях даже рушатся семьи, известны такие случаи, когда несогласие одного из членов семьи со словами священника может довести до разрыва семьи. Всё, о чём здесь говорилось, можно назвать словом болезнь. И болезни приходской жизни, как и прочие духовные недуги, могут исцеляться пристальным вниманием к Слову Божию и глубоким, искренним, сердечным покаянием, которое зарождается в нас через приобщению к этому Слову.
Почему разговор о приходской жизни сегодня актуален. Сейчас нужно не только стремиться правильно устроить приходскую жизнь, но еще и понимать, какой она должна быть, постараться разобраться, где искать идеал, который будет служить ориентиром. Образ церковной жизни нам дал Господь: Он создал первую общину. Со Спасителем, помимо Его учеников, ходили еще и люди, которые не входили в Его ближайший круг. Мы знаем о 12 апостолах, о 70 апостолах, о равноапостольных женах. Совершенно очевидно, что были и другие люди: кто-то служил своим имением, а кто-то – трудами рук своих: приносил пищу, готовил ее, шил и чинил одежду… Всё это было – потому что это было нужно. Вот он, образ церковной общины.
Карл Блох. Нагорная проповедь
Если мы от этого образа хотим уйти и создать какую-то иную общину, то это может быть некий вид общины или, наоборот, разобщенности, но к христианству это не будет иметь никого отношения. Просто потому, что, если мы хотим быть христианами, нам надо научиться у Христа тому, что делал Он.
Спасаемся общиной Сегодня мы можем наблюдать, как люди, которые годами ходят в храм, исповедуются, причащаются, молятся Богу, читают религиозную литературу, тем не менее относятся к Церкви, по большому счету, как к некоему «комбинату духовных услуг», потому что они приходят в храм для того, чтобы получить то, что им нужно, и уйти. И дело совсем не в том, что Церкви жалко дать кому-то что-то просто так. Церковь «туне прияла» и так же «туне» отдает. Дело в том, что люди спасаются вместе. Они спасаются общиной. Человек, который приходит в Церковь лишь для того, чтобы воспользоваться тем, что он там может получить, имеет сознание потребителя. Он потребляет те духовные блага, которые Господь Церкви даровал. Такой человек к Церкви относится как к месту распределения или перераспределения этих благ. И такое сознание, безусловно, порочно. Если человек так думает, так чувствует, даже если он не формулирует так свои мысли, но они у него в подсознании, это, безусловно, для его души не полезно, не спасительно. Мы спасаемся вместе. Мы спасемся как единое Тело Христово.
О чем молится Господь? В Своей Первосвященнической молитве Он просит о том, чтобы все были едины. «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин. 17: 20–21). Это единство в какой-то мере достигается вхождением человека в жизнь конкретной приходской общины и единой жизнью этой общины. Когда люди одного прихода живут общиной, им гораздо ближе и понятнее мысль, что они составляют единое целое. Если же человек просто приходит в храм, даже не от случая к случаю, а регулярно, но не живет жизнью прихода, то у него такого ощущения церковного единства, безусловно, не возникает. Вот человек пришел в храм. У него была какая-то тяжесть на душе – он исповедовался, причастился святых Христовых Таин. У него было желание помолиться в храме – он помолился. Но при этом он совершенно не задается вопросом о том, что за люди стоят рядом с ним в храме, какие у них нужды, какие у них беды. Вообще не знает, кто это такие. Он не задается вопросом о том, почему ему на голову во время службы упала капля. А это, может, потому, что крыша прохудилась. Почему в храме было холодно, почему там не работали батареи, хотя, казалось бы, уже отопительный сезон начался… А может быть, у прихода нет денег на то, чтобы завершить работы по монтажу или ремонту системы отопления. Человек пришел в храм только для того, чтобы получить нужное ему. Все происходящее его интересует поскольку постольку.
Жертвенность для жизни христианской – это неотъемлемая составляющая. А где же эта жертвенность, если нет даже элементарного желания участвовать в жизни других людей, в жизни твоего храма? Кроме того, человек учится жить по-христиански не сам по себе, а в обществе ему подобных. Конечно, наша «обычная» жизнь – на работе, дома – является школой христианской жизни, потому что Евангелие человек может учиться исполнять в любом месте, где бы он ни находился. Тем не менее, он зачастую оказывается среди тех, кому он непонятен, внутренне не близок. И он остается один в некоем практически безвоздушном пространстве. В храме он рядом с теми людьми, которые точно так же, как и он, стараются научиться жить по Евангелию. Безусловно, общение с ними может ему многое дать. Приходя в храм время от времени, человек может воцерковляться всю жизнь. А если он входит в общину, то процесс его воцерковления идет очень и очень быстро. Дело даже не в том, что вокруг есть люди, которые могут ему что-то подсказать и ответить на какие-то вопросы, – перед глазами у него образ поведения, сам образ жизни окружающих. Это дает ориентиры, за которыми человек может следовать до того момента, пока не окажется в состоянии идти уже совершенно самостоятельно.
Что такое жизнь приходской общины Игумен Нектарий (Морозов)
Уборка храма
Безусловно, не существует какого-то единого шаблона, какой-то одной кальки, под которую надо общину создавать, – образец евангельский есть, а шаблона нет. Все люди абсолютно разные: разные настоятели, разные храмы, разные районы, в которых эти храмы находятся. По-разному складывается приход. Естественно, либо сразу, либо по прошествии какого-то времени вокруг настоятеля образуется некое организационное ядро.
Это люди, которые работают в храме: казначей, бухгалтер, завхоз, помощники по разным вопросам – сегодня таких помощников должно быть достаточно много: помощник по социальной деятельности, по катехизаторской работе, по работе с молодежью, по хозяйственной деятельности… Если эти люди являются не просто наемными служащими, а людьми верующими, тем более прихожанами этого конкретного храма, то они и создают костяк прихода. Должны его, по крайней мере, создавать.
Безусловно, среди них должны быть люди, которые стоят за свечным ящиком. Очень важно, чтобы на этом месте были не какие-нибудь случайные люди, не просто продавцы, а прихожане этого храма, живущие его жизнью. Продавец свечного ящика – первый, с кем сталкивается входящий в храм человек. Если тут будет прихожанин, а не случайный человек, он не будет просто продавать свечки, крестики и принимать записки – он будет стараться помочь новому человеку, в храм придя, остаться в нем.
Вслед за этим основным костяком, естественно, начинает формироваться круг людей, которые регулярно исповедуются и причащаются, часто беседуют со священниками, с настоятелем, разрешая какие-то волнующие их вопросы. Из них формируется уже «вторая очередь» костяка приходской общины.
Очень многое зависит, конечно, от настоятеля. Но пытаться всех срочно объединить, всех построить шеренгами и куда-то повести ни в коем случае не надо. Это ни к чему хорошему не приводит. Все должно, на мой взгляд, происходить совершенно естественно. В каждом храме есть нужды, есть что делать. В одном храме есть необходимость в уборке территории, в другом – в помощи уборщице внутри храма или в чистке подсвечников. В третьем храме нужны люди в воскресную школу или такие, которые могли бы заниматься организацией паломнических поездок, каких-то занятий с детьми… Задача настоятеля – находить людей. Общаясь с ними, порой во время исповеди, порой во время беседы понять, что человек конкретно мог бы на этом приходе делать – и не столько потому, что он будет полезен приходу, сколько потому, что и приход будет полезен ему. Так и складывается ядро общины.
Общее дело Очень важна установка настоятеля на то, чтобы прихожан между собой знакомить. Он должен постоянно напоминать им: «Вы ходите в один храм, и совершенно естественно знать друг друга по именам, молиться друг о друге и, увидев, что у кого-то что-то случилось, стараться помочь». К примеру, у пожилой прихожанки перелом ноги, но она пришла в храм на службу. Очевидно, что она с трудом доковыляла на костылях и ей очень трудно будет возвращаться домой. И естественно, кто-нибудь из прихожан, у кого есть машина, довезет ее до дома, а в следующий раз привезет на службу. Если же этого не происходит, значит, ни одного сердобольного человека в этом храме нет. Когда настоятель задает такой тон взаимоотношений – помощи и сострадания, – люди начинают на него ориентироваться. Есть, конечно, такие, кому это не нужно, кто равнодушен. Это как раз потребители. А есть люди, осознающие, что только такие отношения правильны, естественны.
Фото: М.Юрченко / Expo.Pravoslavie.Ru
У каждого человека с христианским сознанием должно быть понимание того, что делать добрые дела – это крайне важно и нужно, прежде всего, ему самому. Он, возможно, не знает, какое доброе дело сделать, а что-то большое и сложное и не может, но когда ему дается шанс сделать что-то конкретное и небольшое, он бывает рад. Отвезти ту же бабушку домой, купить ей продуктов, может быть даже за свой счет, – и вот его душа уже немного спокойнее.
Естественный способ знакомства людей – чтение Псалтири на приходе. Мы этой традиции стараемся следовать. Псалтирь читается во время многодневных постов «двадцаткой». Собирается группа из 20 человек – по числу кафизм, составляется список, закрепляющий очередность, и каждый день совместными усилиями прочитывается вся Псалтирь. При этом тот, кто читал в первый день первую кафизму, на второй читает вторую и так далее. Заранее каждый из чтецов пишет записки с именами своих близких – живых и усопших, и они поминаются всеми молящимися. Люди, входящие в такую «двадцатку», знакомятся друг с другом, становятся ближе друг другу. Они друг о друге молятся, молятся о близких. Естественно, что они собираются вместе и на те молебны, которые служатся перед чтением Псалтири. И хотя такое совместное чтение организуется всего лишь четыре раза в году, но оно помогает объединению прихожан. И, разумеется, на приходе таких «двадцаток» может быть и две, и три, и четыре… Совершенно естественным инструментом для созидания общины являются также воскресные школы для детей и для взрослых, приходские беседы: подобные занятия собирают тех, кто заинтересован в своем возрастании в церковной жизни, радеет об этом. Всех этих людей – и читающих Псалтирь, и приходящих на беседы и в школы – нужно ориентировать на то, что они должны делиться тем, что они узнают. Делиться в храме и делиться вне храма. Но, конечно, объяснять, что делиться надо доброжелательно и разумно: сказать доброе слово, утешить, рассказать то, что знаешь сам, помочь сделать первые шаги в Церкви, но ни в коем случае не заниматься духовным руководством, наставничеством, обличительством. Так прихожанин храма начинает чувствовать, что он вместе со священником и вместе с такими же братьями и сестрами одним делом занимается, у него появляется ощущение, что Церковь – это наше общее дело, это наша жизнь.
Взаимное воспитание В стремлении к организации нормальной полноценной церковной жизни нельзя ни в коем случае создавать какие-то искусственные формы. Не надо создавать на конкретном приходе то, что на этом конкретном приходе не нужно. Допустим, в какой-то приход традиционно ходит достаточно много молодежи. Если на этом приходе есть священник, у которого интерес к скаутской работе или к созданию военно-патриотического клуба, то, естественно, там подобные формы работы могут возникнуть. Если же пытаться их внедрить в приходе, где нет для этого никаких предпосылок, то это будет некое мертворожденное дитя.
Священник должен понимать и знать свой приход. И это знание приходит, когда настоятель занимается образованием прихода, потому что, пока священник занимается образованием прихода, и приход занимается образованием своего настоятеля. Это закономерный процесс, так и должно происходить. Слово пастыря и характер его общения с людьми должны не подделываться, не приспосабливаться, а быть органичными в конкретной среде. Ведь священник не для себя служит. Он служит Богу, но служит для людей. Такое устроение совершенно естественным образом приводит и к переменам в священнике, который попадает в конкретное место и в конкретный приход. Но изменения эти связаны не с тем, что каким-то образом он спускается на ступень ниже, а с тем, что он ищет как отец, как родитель язык для общения со своими детьми, ищет возможность донести то, что до них донести необходимо.
Наставничество В древности, когда человек приходил в христианскую общину, его не оставляли самого по себе. Как правило, тот человек, который его туда приводил, отвечал за него в дальнейшем. Или же другой член общины учил новичка началам христианской жизни, а кроме того просто по-человечески помогал. Это тоже очень важный для современной церковной жизни момент. Настоятель должен знать, кому поручить своего рода «шефство» над вновь пришедшим, кому можно было бы сказать: «Марья Ивановна, вот пришла Дарья Петровна. Вы с ней ровесницы, Дарья Петровна никогда в храм не ходила и ничего о церковной жизни не знает, а вы, Марья Ивановна, здесь уже 20 лет. Поэтому, пожалуйста, возьмите “шефство” над Дарьей Петровной и помогите ей». Или: «Ваня, вы с Петей сверстники, вы даже в одном вузе учитесь. Помоги ему, пожалуйста, объясни, как готовиться к исповеди, к причастию, покажи, где посмотреть расписание богослужений. Объясни, что в храме во время службы происходит». Естественно, что такое общение даст гораздо больше, чем даже занятия в воскресной школе, например. Занятия в воскресной школе будут давать некие общие знания, а здесь будут даны знания в концентрированном виде прямо из уст в уста, от сердца к сердцу. В какой-то мере у нас на приходе это есть. Поскольку приход достаточно молодой, ему всего лишь два года, такое его устроение пока в стадии становления, но мы стараемся этот подход активно использовать. Конечно, поручать новичка можно тому, кому действительно имеет смысл поручать. У нас круг таких наставников пока не очень велик. И это люди крайне загруженные. Порой некоторые из них, придя в праздник в храм, всю службу с кем-то разговаривают, потому что человек вот только что пришел и надо ему помочь, надо, чтобы он почувствовал: его ждали. Тогда он придет еще раз и еще. И, возможно, останется в храме.
Вера без дел мертва Есть еще один момент, имеющий непосредственное отношение к созиданию жизни приходской общины. С моей точки зрения, священник должен быть человеком, который откликается не только на духовные нужды обращающихся к нему людей. Совершенно естественно, что он должен откликаться и на какие-то их материальные нужды. Иногда это может быть материальная помощь; иногда, бывает, нужно похлопотать о чем-то, где-то что-то организовать. А иногда, возможно, и защитить. С чем только люди не обращаются к батюшке! А может быть и так, что пришел человек, который чего только не успел в своей жизни наворочать, дошел до некоей критической точки, ему грозит смерть. Да, есть ситуации, вмешавшись в которые священник, безусловно, может и себе причинить страшный вред, и своему приходу. Таких ситуаций он должен избегать, он должен понимать, где проходит граница невозможного. Но есть масса ситуаций, когда он может помочь. Безусловно, помощь – долг священника, но при этом и один из эффективнейших способов миссионерской деятельности. Священник, конечно, не может заменить собой социальную службу. Он не может накормить всех голодных, он не может поселить куда-то всех бездомных, но, тем не менее, он должен быть настроен на то, чтобы помогать людям в самых разных вопросах. Не отгораживаться от их нужды в своей настоятельской деятельности, в своей повседневной, обычной жизни. Вот пришел бездомный, упал на территории храма, он грязный, нетрезвый, еле языком ворочает. Что с ним делать? Если священник скажет: «Вынести его за ворота храма», то горе такому пастырю. Нет, придется этим бродягой заниматься. И человеком, который имеет дом и, может быть, достаток, но находится в не менее невменяемом состоянии, тоже надо будет заниматься.
Окунемся в волны действительности. Нас раздражают слова священника. Что это? По правде сказать, слова священника не имеют права не раздражать. Если от его слов никому и не холодно, и не жарко, если речи его умилительно-бесполезны или обтекаемо-хороши, то лучше бы ему и не говорить ничего вовсе. Но именно в случае молчания священник должен раздражать, так как что же он за священник, если молчит?! Ветхозаветное священство совершало каждения, заклания и кропления жертвенной кровью молча. Может, оно что-то при этом произносило, но, во-первых, об этом нам даже евреи сегодня ничего не скажут (слишком долго они живут без храма), а во-вторых, слова тогда были не на первом месте. На первом месте были обрядовые действия. Наше же служение есть служение словесное, поскольку есть служение Самому Слову, ставшему плотью. Нам молчать нельзя. А раз нельзя молчать, придется многих раздражить, даже и нехотя. Священник, как доктор, спрашивающий: «Здесь болит? А здесь?», вдруг нажал на больное место и сделал для нас явной нашу внутреннюю болезнь. Тогда, если излечение входит в наши планы, мы плачем и молимся, смиряемся и сквозь слезы благодарим Бога. Если же исцеляться мы не намерены, не намерены даже знать о своих недугах, тогда мы «священно негодуем», и вот уже из колчана с ярлыками в иерея полетели стрелы: «обновленец», «консерватор», «мракобес», «гордец». Угодить всем людям невозможно. Более того, преступно даже желать угодить всем. Во-первых, потому что сказано: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! Ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк. 6: 26). Во-вторых, святой Павел говорит, что «если бы был рабом человеков, то не был бы рабом Иисуса Христа». Но, безусловно, обидно, иногда даже до смерти, как Ионе, обидно встречать бетонное непонимание или фарисейскую затаенную злобу в тех, с кем исповедуешь одну и ту же веру. Одним кажется, что им все ясно и все ответы найдены. Всякое несовпадение чужой мысли с их «кристально-ясной» позицией кажется им посягательством на святыни. Эти задиристы и злопамятны.
Для других «все хорошо». На любую болезнь они посоветуют сделать то-то и то-то – и «как рукой снимет». То, что жизнь противоречива, а суд неизбежен, они как бы и не замечают. Именно такие «во время оно» перепиливали Исаию пилой и бросали Иеремию в тинную яму. Слишком уж те вопили много да слова все подбирали обидные, тогда как «все хорошо, и жив Господь, и здесь храм Господень». ***
Как легко мы бьем друг друга, если и не камнем, как Каин, то словом, которое ранит не меньше! Как мало мы умеем вслушиваться в чужие слова и вдумываться в них, но реагируем бурно и стремительно, словно прикоснулись к горячему! Когда благословенного Господа Иисуса поставили перед судилищем и задали вопрос о Его учении, Он сказал: «Спроси слышавших, что Я говорил им; вот они знают, что Я говорил. Когда Он сказал это, один из служителей, стоявших близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18: 21–23). Давайте научимся так поступать в наших жарких религиозных спорах, где часто всякий видит себя поборником правды, а соперника – еретиком. Если я говорю худо, покажи, что же именно худо. Не спеши меня бить. Быть может, твоя первичная бурная реакция, твое негодование есть действие греха, пробудившегося от точечного прикосновения. Быть может, через месяц, или год, или более ты поймешь, что был неправ. Жизнь пожует тебя, смирит дополнительно, годы остудят горячность, опыт добавит рассудительности. Многое изменится внутри, а следовательно, многое, звучащее снаружи, будет слышаться по-другому. Так, может, лучше сейчас нам взяться за воспитание в церковной среде культуры диалога и вдумчивого размышления о бытии Церкви вместо перестрелки цитатами и развешивания ярлыков? Вместо всего того, что позже породит раскаяние и горькие вздохи типа «зря я тогда…» Да, наши слова не могут не раздражать. Они мертвы, если не раздражают. Или их слушают мертвые. Впрочем, от слов Евангелия и мертвые часто оживают. Так пусть наши слова раздражают «внешних», пусть «неверующий или незнающий» нашими словами «обличается и судится» (1 Кор. 14: 24). Сами же мы должны жить в братской любви и временные несовпадения позиций должны решать в духе взаимного уважения. У нас одна вера. Во второстепенном отцами нам позволено разнообразие. А во всем нам заповедана любовь. Нас ведь, православных, сравнительно не так уж много, чтобы вместо того, чтобы, возлюбивши друг друга, единомыслием исповедовать Троицу, устраивать распри в доме общей Матери-Церкви.
Самая главная миссия Христа – это спасение людей, создание церковной общины, совершение Святой Евхаристии и участие в ней людей. Нужно быть в единстве с Богом, составлять единую Церковь и быть в единстве друг с другом. В этом вся задача Церкви, назови ее приход, община, собрание,но вот это действительно тот живой, боговдохновенный организм, составленный из нас, простых смертных, грешных людей из плоти и крови, со своими слабостями и немощами. Господь нас призвал, любит, терпит и помогает нам это делать.
Источники:
Болезни приходской жизни. Протоиерей Алексий Уминский , Альманах "Альфа и Омега Создавать приход надо по образу общины учеников Христа Игумен Нектарий (Морозов)
Распри и разногласия Протоиерей Андрей Ткачев | |
Просмотров: 764 | Добавил: Администратор |
Всего комментариев: 0 | |